БАЛЛАДА О СОТВОРЕНИИ
 
Когда свершалось сотворенье,
То, по неведомой судьбе,
Творец, лишившись вдохновенья,
В смятеньи думал о себе.
 
Он был велик, творец Вселенной,
Иначе не могло и быть,
Чтоб так вот взять и сотворить
Весь мир - и тленный и нетленный.
 
Вокруг него была пустыня,
Зачем-то созданная им,
И неба свод, такой же синий,
Как и сегодня был над ним.
 
С тех пор века прошли бесследно,
А он взъерошенный и бледный,
Со всей фантазией его,
Не мог придумать ничего.
 
Вдруг, то ли ангел, то ли гений
(Откуда взялся он тогда?
Вопрос излишний без сомнений,
На то, как видно, он и гений,
Чтоб появляться иногда).
 
Предстал ему, взглянул пытливо
С печатью мысли на лице,
Он показал творцу на диво
(Черта не лишняя в творце),
 
На лужу, что в пути он встретил,
Творец о ней совсем забыл,
Когда-то он твореньем этим
Пейзаж унылый оживил.
 
Над лужей той, на фоне неба,
Шел мошкариный карнавал.
Творец был удивлен безмерно -
Он мошкары не создавал.
 
Он погрузился в размышленья,
И снова протекли века...
И вдруг какое-то шипенье
Его встревожило слегка.
 
Взглянув, он обомлел от страха -
Из лужи выползла змея.
В тройном прыжке он не дал маху
И сел на камень у ручья.
 
С тех пор так и пошло без меры -
Под солнцем ясным и во мгле -
Являлись гады, птицы, звери
И расселялись по земле.
 
Творец подумал: "Что тут делать?
Все занято - поля, леса..."
И, взвесив обстановку в целом,
Переселелился в небеса.
ЭПИЛОГ
Так может гастролер заезжий
Легко помыслить что почем,
Так бредил я когда-то прежде
В тщеславном рвении своем.
 
Но жизнь по-своему учила
И больно делала порой,
И дух страданьем излечила,
А не фантазии игрой.
 
Печальный опыт самомненья!
Как блудный сын под кров отца,
Спешу, сгоняя стыд с лица,
Спешу искать души спасенья
Пред вечной тайною творенья,
Перед величием Творца.
 
 
                  ***
Как юноша, неведомо для Вас,
И провожая день, и день встречая,
И пробудившись вдруг в полночный час,
Я мыслью к Вам, как к жизни возвращаюсь.
 
О Вас мне, мчась, сигналят поезда,
О Вас воркует талая вода,
И древние созвездий письмена
Другие мне выводят имена.
 
"Она в твоих поступках и словах,
Смятенных мыслях и тревожных снах"
И эти заклинанаия шепча,
Я их читаю даже без ключа.
 
Вчера, сегодня, завтра и сейчас
Я непрестанно думаю о Вас.

 
                    ***
Я принимаю Ваши волны
И посылаю Вам свои,
Но чем мы с Вами их наполним,
Дыханием какой струи.
 
Быть может, это будет дружба?
Но чем сильны мы будем в ней?
Найдем ли мы в ней то, что нужно,
И не захочется ль сильней?
 
И может быть, само собою,
Как воплощение мечты,
Нам вдруг захочется на "ты",
Когда мы встретимся с волною
Какой-то высшей частоты...
 
Но здесь ли вновь предел мечты?
Для человека нет заклятья,
Чтоб большего не захотел.
В мужских делах - рукопожатье,
А с Вами - где у нас предел?

 
         МАЛИНА
 
Малина бывает разная,
Малина бывает красная,
Малина бывате розовая,
Затея бывает бросовая.
 
Малина бывает крупная,
Малина бывает средняя,
Надежда бывает хрупкая,
Бывает, что и последняя.
 
Неделя бывает ливневая,
Малина пусть будет малиновая,
Малина бывает в зарослях,
Проекты бывают в замыслах.
 
Малина бывает сладкая.
Зачем говорить загадками?
К чему в малину рядиться?
А просто, чтоб разрядиться.

 
                 ***
О вечном духе, о прекрасной даме,
О чем-то из возвышенных начал
Читаем мы... Душой я в чем-то с вами,
Кто заблуждался, грезил и искал.
 
Не споря с тем, что мир материален,
Я перед этой истиной грущу
И все мечтаю о каком-то идеале,
Чего-то несказанного ищу.
 
Ищу каких-то высших откровений,
Каких-то таинств... их, быть может, нет?
Смотрю на мир, как безъязыкий гений,
Неизъяснимый затаив секрет.
 
Стремясь душой за журавлиной стаей,
Я одержим мальчишеской мечтой, -
Они влекут, все дальше улетая,
Меня за горизонт с собой.
 
Я бы хотел подняться над привычным
И, оглядевшись пристально вокруг,
Увидеть мир в полете этом птичьем,
Быть может в свете новом, необычном,
И разрешить почти математично
Житейский, безысходный круг.
 
И там, за замечательным пределом,
Есть термин в математике такой,
В лучах души, в полете мысли смелом
Увидеть горизонт иной.
 
В иных тонах, глубоких измереньях
Изведать жизнь и счастье, и любовь
И, внемля зову в нас инстинктов древних,
Освободиться от иных оков.
 
Расставить все, чему где быть пристало,
Начистоту, как требует предел...
- Да, полноте! Такое уж бывало,-
Вдруг скажет скептик, - Что ты там запел?
 
Теории о равенстве и братстве,
Восстания, кровавые бои...
Кто пал за власть, а кто-то рвется к власти
По головам соратников своих,
 
И выделение из массы новой касты,
И трансформация начальной колеи -
Все это было за века и годы,
И уж, конечно, повторится вновь...
 
Таков закон - под знаменем свободы
Не раз, не два уж проливалась кровь, -
В конечном счете, вовсе не народу,
А лишь корысти чьей-нибудь в угоду.
Меняются лишь формы всех основ.
 
Высокие, святые идеалы! Историю листайте - сколько раз! -
Без содрогания их втаптывали в грязь!
И сколько раз, незримо для людей,
Свершалась профанация идей...

 
               ВЛАДЫКА
 
От трепетной строки перехватило дух
Между молчанием и криком...
Но мрачный демон - Рок, как прежде, слеп и глух -
Полупомешанный владыка.
 
Едва он сдвинул бровь - и закипает бой,
Слегка кивнул - бесславно гибнет Троя,
Лениво посмотрел - и вот сама Любовь
Идет на казнь среди иных героев.
 
Текли века, и кровь рекой текла,
И бездны бед не счесть и не измерить,
И в душах выжигалось все дотла.
Куда идти, в какого бога верить?
 
И сколько казнено невинных чувств,
Расторгнуто нерасторжимых уз.
И сколько слез и тягостных трудов,
И сколько душ загубленных и судеб
Бездарностью затравленных творцов,
Разбитых драгоценнейших сосудов.
 
А мрачный старец даже не устал
От этой нескончаемой работы.
Он столько тысяч лет уже не спал
Трудился все аж до седьмого пота...
 
Но говорят, что горе - не беда,
Идет беда, а вслед за ней страда.
 
Преодолев плоды его "труда",
Стихия жизни с каждым разом крепла,
Из пепла возрождая города,
Казненная Любовь торжествовала вновь,
И новые сады цвели над пеплом...
 
Придет ли он когда, тот Светлый Век,
Когда не Рок безжалостным вампиром,
Когда владыкой станет человек -
Сам над собою и над целым миром...

 
                   ***
Она таилась в сокровенности
И сокровенностью жила,
В своей глубокой затаенности
По жизни, как по сцене, шла.

 
     ДОЧЬ СТЕПЕЙ
 
Глаза языческой богини
Кинжально узятся к вискам,
Во взгляде даль степная стынет,
И солнце всходит где-то там.
 
Полузабытое, густое,
Как на плечах ее загар,
Как вестник будущего зноя
Пока что дремлющих в ней чар.
 
От облака, как свет вечерний,
Скользнула легкая вуаль,
И дым исчезнувший кочевий
Вдруг затуманил эту даль.
 
Рука судьбы ваяла профиль -
Подарок древних кинчаков,
Из эволюции нелегкой,
Бог знает, из каких веков.
 
В улыбке - сдержанность рассвета,
Смятенье трепетных ресниц,
В певучей речи - шелест ветра
Смешался с воркованьем птиц.
 
А какова она в работе!
Сноровистость умелых рук
И одержимость, как в полете, -
Труда неукротимый дух.
 
Дитя земли - ее стихии,
Она умелою рукой,
Умом или душой живой
Творит дела свои простые.
 
В ломте поджаренного хлеба,
Из тех краев, где ковыли,
Она нам посылает небо
И силу древнюю земли.
 
Она - богиня и рабыня
На этой, с горечью полыни,
Земле, доныне полной сил,
Курганов древних и могил.
 
В наброске, может быть, фривольном
Спешил я передать черты
Владычицы степей раздольных
И полудикой красоты.