Жрец бросился вверх по лестнице - побежал докладывать Повелителю Ангелов о том, что непосвященные проникли в запретную зону. 

Быстрым шагом Император и сопровождавший его Ветер миновали ряд небольших, совершенно пустых пещер, пока не достигли металлической двери. Ветер приставил к скважине универсальный ключ и издал магический звук:

- ЗЗОННГ!

Ничего не произошло. Художник в недоумении посмотрел на ключ, потом на Императора. Тот отодвинул его жестом и низким, скрипящим голосом произнес:

- КХХХУМ!

Ветер ощутил, как напрягся воздух вокруг, и дверь буквально сорвало с петель.

- Ваше Величество в прекрасной форме, - сказал он и сделал шаг к двери.

- Стой! - Последний Император замер, вслушиваясь во что-то, потом произнес: - Неизвестно, что там.

Художник подумал о возможных ловушках и согласился. Он перехватил свой автомат и просунул его в дверной проем - ничего не произошло. Осторожно ступая, превратившись в единый орган чувств, Ветер оказался на другой стороне дверного проема. В тот же миг по всему периметру пещеры зажглись гелиевые лампы.

Художник вздрогнул, а затем огляделся. На стенах он увидел роспись, сделанную, как он подумал, не менее тридцати тысяч лет назад. Картины изображали технологические ритуалы, явно связанные с кровью. В центре пещеры стоял саркофаг для ее переливания и очистки. Вдоль стен тянулось множество приборов, назначения которых Ветер не знал, но все они были сделаны на последнем научном уровне, из экологически чистых материалов, у которых была одна беда - они быстро выходили из строя и распадались на природные элементы. Но атмосферу их производство не засоряло.

Ветер заметил, как Последний Император подошел к саркофагу и внимательно осмотрел его, затем по соединительным трубам перешел к следующему прибору, похожему на насос-очиститель, и так, шаг за шагом, осмотрел всю установку.

- Мерзавцы, - оценил он увиденное. - Вот настоящий Переход, а там, наверху, что-то другое.

- Там моя собственная ловушка для душ, Последний Император, - донесся голос от двери, в которую недавно вошли незваные гости.

- А-а, низкий лжец! - гневно обратился Его Венценосность к Повелителю Ангелов, - я знал, что там не хватает одного звена. Так ты занимаешься черной магией?

- А я всегда знал, что вы проницательны, но... и глупы, - Главный Жрец саркастически улыбнулся, и Ветер увидел, что за его спиной стоит не меньше десяти вооруженных жрецов.

- КХХХУМ! - швырнул он в сорванную с петель дверь. Та стала на место, и замок защелкнулся.

- Ты что? - обернулся к нему Император.

- Бежим! Они не выпустят нас отсюда!

- Но ведь я Император!

- Это не имеет сейчас значения. Точнее, это еще хуже.

Дверь начали открывать с той стороны теперь уже с помощью ключа. Император снова шикнул на нее, и она опять закрылась. Оглядевшись, они увидели единственный оставшийся выход из пещеры и кинулись туда. Здесь не было двери, был только узкий проход.

Едва начав протискиваться в него, Ветер, продиравшийся вторым, услышал, что преследователи уже ворвались в комнату. Через десять метров, ощущая позади дыхание жрецов, он выбрался наружу и в ужасе замер.

Перед ним дымилось целое озеро крови. Оно будто бы жило самостоятельной жизнью. Какие-то всплески, водовороты, похлюпывания. Запах смерти проникал в каждую клеточку мозга и тела художника, и его бы стошнило, если бы тянувшаяся из лаза рука жреца не ткнула его в спину.

Он схватил Императора, также остолбеневшего от вида почти живой жидкости, и потянул за собой, но натолкнулся на сопротивление. Тот посмотрел на Ветра тяжелым взглядом и сказал:

- Беги! Я должен немедля наказать предателей, даже если погибну. Но кто-то должен выжить, чтобы рассказать об этом людям.

Ветер, краем глаза видевший, как первый жрец наконец выбрался из прохода, направил на него автомат и произнес "кх". Жрец зашатался и рухнул в озеро крови. Художник успокоился:

- Мы вполне сможем отразить нападение. Ведь проход узкий.

В то же мгновение откуда-то справа раздались возбужденные голоса преследователей. Они шли по тайным проходам.

- Беги! - повторил Последний Император и крепко сжал свое оружие.

Ветер потянулся к своему покровителю, и они обнялись. Затем, уже не глядя на Императора, он побежал в противоположную от преследователей сторону по узкому помосту, огибающему пещеру вдоль стен.

Позади раздались магические восклицания и голос Главного Жреца:

- Императора брать живым! Художника убить!

Ветер едва успел спрятаться за какую-то статую, как та рухнула, подкошенная выстрелами. Одновременно с ее падением в стене открылся потайной ход. Художник прыгнул туда и лихорадочно стал дергать другое изваяние, стоявшее по другую сторону порога. С тяжелым скрипом каменный идол повернулся, и тяжелая плита медленно закрыла вход. Оторвав от своего шелкового плаща кусок ткани, беглец заклинил статую. Теперь он мог надеяться, что через эту дверь его преследовать не смогут.

Художник оказался в длинном, слабо освещенном коридоре. Добежав до первого из ответвлений, он сунулся в него, но увидел перед собой реку крови, которая, видимо, питала озеро. Совершив пару таких же попыток, он убедился, что цель этого коридора - доступ к кровеносному сосуду, соединяющему Цех Реинкарнации и озеро крови.

Еще через минуту он понял, что коридор поднимается, из чего следовало, что и сам он приближается к поверхности. Где-то далеко позади он услышал крики преследователей. Сердце рвалось наружу, а из головы не выходил Император и озеро.

Наконец он вырвался из коридора. Перед ним стоял Главный Алтарь - сооружение, воздвигнутое в центре Цеха Реинкарнации, внутри которого было несколько саркофагов. Здесь сотни людей ежедневно находили свое последнее пристанище. Путем множества сложных операций душу человека отправляли в путешествие по двухмерному пространству, а его кровь, как теперь понимал Ветер, отделялась для каких-то других целей. Впрочем, после признания Главного Жреца, что происходило с душой, тоже теперь было неизвестно.

Два жреца - помощники Повелителя Ангелов - остолбенели, увидев перед собой Императорского художника, который неожиданно появился из самого сокровенного места в стране. В главный зал Цеха уже вбегали охранники, получившие телепатический приказ убить нарушителя, а где-то позади слышались крики преследователей.

Художнику повезло и на этот раз. Прерывать ритуал Жертвы не было позволено никому и ни по какой причине - это могло нарушить всеобщий баланс Сил. Помощники Главного Жреца гневно воздели руки и вышвырнули всех из Цеха наружу. Вылетев с охранниками за порог, Ветер первым успел применить оружие, и взрывная волна его выстрела парализовала нападавших.

Собрав все силы, художник добежал до стоянки маголетов, где охрана еще не знала о случившемся, и приказал пилоту отвезти его домой. Через несколько минут он помогал отцу Полной Луны подниматься в летательный аппарат. Пилот, теперь уже получивший приказ задержать своих пассажиров, наставил свой автомат на Ветра.

- ШАКХХХ! - раздалось слово, которого Ветер даже не слышал. Он в страхе посмотрел на Серебряного Медведя, способного на столь глубокую магию, подумав, что ничего еще не знает о своих пленниках. Он вспомнил кляп и повязку на глазах старика, когда отбивал его у охраны. Впрочем, теперь они не были пленниками, а все, включая его самого, стали беглецами. Пока пилот, превратившийся в зомби и подчинявшийся приказам мага, вел машину в сторону океана, художник думал о том, что никогда больше не увидит Императора, и только одна мысль мучила его особенно остро: как он умер?

- Его душа присоединилась к Ангелам, - проговорил старик.

- Ты можешь сказать, - спросил Ветер, - как он умер?

- Последний Император Легенды умер в саркофаге Реинкарнации, в настоящем саркофаге Реинкарнации, - добавил он, увидев вопрос в глазах художника.

После этих слов в маголете повисла тишина, а через несколько минут пилоту было приказано сесть в горах, вдали от населенных пунктов Империи.

                                                                               9.

Самоцветов приказал водителю черной "Волги" повернуть на Можайское шоссе, а я очумело озирался вокруг, пытаясь понять, где тут реальность.

- Что, вымотался?

- Фу! - я тряхнул головой. - Уснул, что ли?

- Мягко говоря, уснул. Ты упал, когда в машину садился. Прямо-таки свалился на заднее сиденье. Странно все это, - покачал он головой.

Что тут ответишь? Я уже догадывался, что скоро перестану различать, где явь, а где сон. Мне стало казаться, что какая-то неведомая сила стучится в мою жизнь всеми четырьмя лапами, пытаясь что-то донести до меня или заставить сделать.

Вспомнив озеро с кровью, я содрогнулся. Волна тошноты подступила к горлу, и я быстренько закурил. Надо ж, такая гадость. Гадость и безумие! Зачем? Что это? Неужели это в самом деле связано с донорством? Когда мы с Костей обсчитывали объемы крови, у меня было похожее чувство тупости. Мозг полностью отказывался отвечать на вопрос: зачем?

Не было ни одной области знаний, никаких категорий мышления, никаких ассоциаций, в которых я мог бы увидеть хоть какой-то просвет, хоть какое-то объяснение происходящему во сне и наяву.

- Петрович, за нами хвост, - спокойно сказал водитель машины, мужчина средних лет.

Самоцветов вертеть головой не стал, а как истинный профессионал уставился в зеркало заднего вида. Надо заметить, что зеркало было каких-то специальных, фээсбэшных размеров и формы, и с любого места в машине позволяло видеть дорогу позади. Удобно, черт!

- Давно, Михалыч?

- От кольца заметил.

- Ясно. Ну вот, дружок, - обратился он уже ко мне, - нас с тобой и застукали. Теперь не отвертимся.

- Так ведь наше совместное путешествие не говорит о том, что мы знакомы давно. Все меня ищут, и вы тоже искали. И первым нашли. Вам еще орден за это дадут, - подначил я его, но он, как всегда, не обратил на это никакого внимания.

- Тоже верно, - после глубокого анализа серьезно заявил Самоцветов. - Соображаешь.

- Мне без этого теперь нельзя, - вздохнул я обреченно.

Между тем мы проехали Одинцово, и преследующая машина приблизилась. В зеркало я разглядел, что это иномарка.

-Кажется, нам начинают хамить, Петрович, - произнес водитель, и я ощутил легкий удар в задний бампер.

- Странно, - сказал мой сосед и начал набирать телефонный номер. - Алло, это Самоцветов. Едем к вам. Нас атакуют в районе "Лесного городка".

Не очень новый "Опель" ржавого цвета стукнул нас в правый борт, как раз туда, где была моя коленка. Самоцветов достал оружие. Но я уже пригнулся, потому что в "Опеле" оружие достали немного раньше. Посыпались стекла, донеслась ругань, и я понял, что моего полковника ранили. Решив не дожидаться, пока нас перестреляют, как в тире, я решил тоже пострелять. Высунувшись из окна машины, я навел на преследователей свой пистолет, но быстренько сообразил, что это не совсем тир. В меня нацелились автоматы, торчащие из двух окон болтающейся туда-сюда машины, а наша тоже на месте не стояла. Чего греха таить, я испугался, и сильно. Самоцветов перевязывал плечо, Михалыч крутил баранку, я был один.

- КХХХУМММ! - вырвалось у меня из груди в сторону "Опеля".

Машина преследователей подпрыгнула неловко и начала переворачиваться. Я насчитал четыре оборота. Класс!

Самоцветов открыл рот, перестав себя обматывать, и наблюдал за происходящим с бесконечным удивлением. Нет, ну какой я молодец! Разве много есть людей на свете, способных поразить полковника госбезопасности?

Наш водитель, не разобрав что произошло, прокомментировал:

- А малец-то классно стреляет, а Петрович? Надо ж, прямо в колесо угодил.

- Да, молодец. - Самоцветов посмотрел на меня странным взглядом, в котором читался почти что испуг.

- Я еще и не на то способен, - с улыбкой сказал я. А внутри у меня бушевали новые ощущения. Что это было? Неужели все, что мне снится, правда? Неужели все магические слова, услышанные мной, действительно обладают силой?

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. А надо сказать, что я с пеленок атеист, и всякие там боги с их служителями меня мало интересовали. А тут Чего ж делать-то? Ведь сила-то есть, и никаким материализмом объяснить я ее не могу. Или пока не могу?

Я перепачкался в крови, пока перевязывал плечо Самоцветову. Растирая ее пальцами, я пытался посмотреть на нее новыми глазами, и вдруг отчетливо понял, что она - источник жизни. Сразу же рассмеялся - чудовищная банальность. Да, банальность. Из-за этой банальности Императора убили. Господи, при чем здесь Император? Уже двадцать первый век на носу, а я о снах думаю, будто это реальность. Ага, не реальность, а "Опель"?

В очередной раз мысли в моей голове устроили ралли, и каждая из них пыталась придти к финишу первой.

"А может я мессия?" - вырвалась вперед одна из них. Я напыжился, примеряя на себя новый образ, но он как-то развалился сам собой: колеса отдельно, кузов отдельно. Чудеса, конечно, кое-что значат, но идти ради них на мессианский крест я не мог. Ну, не готов я был к распятию. Надо было ждать продолжения событий. Время окончательных выводов еще не пришло.

Откуда-то с боку вылетели два джипа - давно я их не видел, но уже через десять секунд группа мотоциклистов отсекла их от нас, и мы, удаляясь, слышали только выстрелы.

- Наконец-то, - сказал Самоцветов, имея в виду вызванную им группу сопровождения. Несколько мотоциклов следовало за нами. На каждом из них сидели по два человека, и те, что позади, держали в руках автоматы.

Больше ничего не произошло. Через три минуты мы были на месте. По служебным делам я много раз бывал у богатых людей за городом и повидал множество "крутых" коттеджей, но этот был особенным.

Он стоял на искусственном пруду, который омывал его со всех сторон. И я видел, что глубина воды достигает нескольких метров. Ни одного моста через ров или другого перехода к дому я не заметил. Само же сооружение напоминало немецкий средневековый замок, но уменьшенный раза в два. Все равно не мало, совсем не мало для нашего времени.

Раздался шорох, и от дома отделилась плита, превратившаяся в мост.

Наша "Волга" вкатилась в отверстие, открытое плитой, и та снова поднялась, замуровав нас внутри.

Из глубины гаража вышли два человека. Я бы не сказал, что они были типичными вышибалами, но то, что они ими все-таки были, угадывалось в их упругих движениях, холодке глаз и напряженной спине. Мы вышли из машины, и Самоцветова тотчас увели оказывать медпомощь. Меня вместе с Михалычем просили подождать.

Через несколько минут появилась красивая женщина в сопровождении молодого человека. Последний забрал Михалыча с собой, а я поплелся следом за брюнеткой, чьи раскосые глаза одной вспышкой оценили не только мое лицо, но и все остальное, чего даже и рентген не видит.

Она провела меня через каминный зал, где четверо людей мужского пола общались друг с другом, держа перед лицами карты. Заметив две из них в прикупе и расчерченный лист, я сообразил, что это преферанс. Несколько дам сидели у камина с бокалами в руках и лениво беседовали. О чем - я не успел расслышать, так как при моем появлении они занялись изучением моей персоны.

Так и не узнав, какое мнение они составили, я был выведен прочь, отделавшись коротким:

- Добрый день.

Через несколько коридоров сложной конфигурации, преодолев пару лестниц, ведущих вниз, я оказался в бильярдном зале, где какой-то человек в смокинге пытался загнать в лузу шар посредством дуплета, а тот отчаянно сопротивлялся. Бильярдная мне понравилась, хотя, на мой взгляд, было в ней темновато.

- А-а, господин Кудрин! - Смокинг повернулся ко мне бабочкой, и я увидел худое, бледное лицо над ней. - Рад видеть вас живым и здоровым.

- Я тоже рад видеть себя таким.

- Мне доложили о ваших злоключениях, поэтому я понимаю вашу иронию. Позвольте представиться - Николай Иванович Евдокимов.

Надо сказать, что он мало был похож на русского, но с другой стороны, кто из нас похож? И все-таки имя Рамирес ему бы подошло больше.

- Про вас я знаю почти все, кроме, разве что, вашего местонахождения с четырех часов прошедшей ночи до появления у ресторана "Золотой дракон".

Я по роду своей работы вынужден бывать наглым, а потому грубо так врезал:

- Не могу похвалиться подобной осведомленностью в отношении вас.

Собеседник посмотрел на меня изучающе и холодно сказал:

- Вы будете знать все, что необходимо. Перейдем к делу.

Он вложил кий в стойку и сел за столик, жестом предложив мне занять место в соседнем кресле. Взяв кофейник, твердой рукой он разлил по миниатюрным чашечкам турецкий кофе. Я не возражал.

- Анатолий Петрович рассказал вам вкратце о текущих событиях. Я подтверждаю, что ваша роль в этом деле в настоящий момент очень велика, и вы можете просить меня в обмен на ваше сотрудничество любой гонорар.

У меня было немало возможностей наблюдать за тем, как отвечают на сложные вопросы умные политики и бизнесмены. Главное - не спешить. Причем дело не в том, чтобы показать вид, будто думаешь, а действительно думать, зная, что каждое твое слово способно вызвать взрыв или решить проблему в масштабах страны.

Я не знал, проблему какого уровня решаю, но понимал, что вопрос о собственной жизни и смерти был где-то рядом, поэтому думал особенно долго. Первым не выдержал Евдокимов:

- Не стесняйтесь. Называйте цифры. Мне ведь не очень много от вас надо. Письмо и пара репортажей, благодаря которым вы еще и популярность получите.

- Мне нужны гарантии безопасности, - выдавил я.

- Я думал об этом, поскольку знал, что вы спросите. Предлагаю вам сразу после выполнения нашего соглашения поехать корреспондентом в Эмираты, например.

- Лучше в Мексику, - сострил я и тут же подумал, что подсознание изволит тащить мои сны в реальность.

- Почему бы и нет? Хороший выбор. Так мы договорились?

- Какие репортажи вы хотите видеть?

- О-о, скорее всего, это будет криминальная хроника. У вас будет хороший эксклюзив, на съемках которого вы закроете глаза на несущественные детали. И еще одно, - он пронзил меня взглядом, - если мы договоримся, вы навсегда должны забыть о платных донорах.

Я молчал. Такие предложения кончаются смертью в девяти случаях из десяти. Кому нужен свидетель, пусть он даже и в Мексике? В этот миг максимального напряжения, я вдруг понял, что способен читать мысли моего собеседника.

Они меня не очень сильно удивили. Репортажи ему и впрямь были не нужны. Только письмо, а потом - хлоп!

Тут лицо его исказилось, он вскочил, приблизил свои глаза к моим и злобно спросил:

- Ты кто?

Верите, я отшатнулся от него и упал назад вместе с креслом. Выбравшись из-под увесистого предмета мебели, я, чуть не плача, с видом Иванушки-дурачка спросил:

- Что значит, кто? Вы же сами говорили, что знаете обо мне все!

Евдокимов расслабился.

- Извини. Показалось, наверно. - Потом спросил: - Ты экстрасенсорикой не увлекался или гипнозом?

- Нет. Я атеист от рождения.

- Да-да, атеист, - пробормотал он про себя, - знаю, что атеист.

Евдокимов сел и допил свой кофе, потом вернулся к основной теме:

- Так что ты решил?

- Меня устроят двести тысяч долларов и Мексика.

- Хорошо. Ты получишь сто тысяч в машине, в которой поедешь с моими людьми за письмом. Когда отдашь его им, получишь еще пятьдесят. Остаток и Мексика после репортажей.

Я кивнул.

Он на что-то надавил в кармане, появилась брюнетка.

- Проводи нашего гостя к Грише. Пусть они вместе едут. Гриша знает что делать. - Он обратился ко мне: - Да, господин Кудрин, я хотел бы знать, а что там, в письме?

- Я же не знаю, что вас интересует, - прикинулся я валенком.

- Меня интересуют факты.

Сказать ему, что нет там никаких фактов, глупо. Убить могут прямо здесь. Сказать, что есть, спросит, какие.

- Я думаю, будет справедливо, если вы сначала заплатите за информацию, то есть за письмо, как мы договорились, и сами все прочтете. - Удобно иногда спрятаться за договор.

- Да, извините, я нетерпелив иногда. Жду от вас вестей.

Он сделал прощальный жест и снова потянулся за кием.

Пока я шел по коридорам, в голове моей роилось множество всяких мыслей, что было симптомом увеличившегося потока информации. Одна из мыслей была о том, что выехать мне отсюда, конечно, надо, но доехать до места никак нельзя. Не привезу же я этих головорезов к Василисе.

- У вас замечательные волосы, - сказал я в спину своей проводнице.

Она обернулась и замедлила шаг.

- Вам нравятся?

- Очень! Да и вообще, у вас прекрасная внешность.

- Спасибо.

- Вы давно здесь работаете?

- Давно.

- Хорошо платят?

- На жизнь хватает.

Я попытался проделать тот же фокус, что испробовал некоторое время назад на Евдокимове. К моему удивлению все произошло очень легко и быстро. Перед моими глазами вспыхнул маленький экранчик, похожий на телевизор, а на нем я увидел мрачное подземелье с несколькими гробами в окружении множества факелов. Я подумал, что это картинка из какого-то фильма, и не стал больше исследовать богатый, жизненный опыт моей спутницы.

В то же мгновенье брюнетка поднесла руку к глазам и в изнеможении прислонилась к стене.

- Вам нехорошо? - я подхватил ее под локоть.

- Странно, голова закружилась, - извиняясь, произнесла она.

- Может, воды?

- Нет-нет, уже лучше. Спасибо.

Через несколько шагов она ввела меня в небольшую комнату, где никого не было, но через секунду дверь в дальней стене открылась, и я заметил за спиной вошедшего огромный зал, уставленный мониторами и компьютерами.

"Похоже на вычислительный центр", - подумал я.

- Вы - Кудрин? - сухо спросил мужчина.

- Пока еще.

В ответ послышалось невразумительное хмыканье, и Гриша, а я подумал, что это именно он, нажал кнопку селектора.

- Вадим и Коля на выход. Тридцать четыре.

Тоже мне - конспираторы. Впрочем, я в безопасности ничего не понимаю, пусть будет "тридцать четыре", почему бы и нет.

- Анжела, спасибо! Ты свободна. А вы идемте со мной.

Гриша открыл дверь. Бледная после моих домогательств брюнетка, вышла первой, а я потянулся следом.

И вот я снова в машине. Теперь это мой любимый черный "Ленд Круизер". Справа и слева от меня сидят Вадим и Коля, на передних сиденьях водитель и Гриша - полный боевой комплект.

На это раз мне везет, я не впадаю в забытье, а напряженно думаю о том, как выкрутиться из опасной ситуации. Мимо окон проносятся дома и люди, порой мне хочется дать по башке Вадиму, выпрыгнуть из машины и заорать, чтобы хоть кто-то услышал о том, что я еще здесь, на этой Земле, и может быть, может быть, тогда кто-нибудь решит, что я неплохой, в сущности, парень, и поможет мне выпутаться из всей этой нелепой истории, которую я не звал в свою жизнь.

Я сильно напуган. Игра закончилась. Враг здесь, со мной, и неважно, что фамилия его не Кольский. Попасть после огня в полымя - вот удел для дураков. Эх, Самоцветов, Самоцветов Так меня подставить. Сначала спасти, а потом подставить. Воистину: все в мире сбалансировано.

Страшно еще и оттого, что я не знаю, насколько способен управлять своими новыми способностями. Вдруг там, на дороге, произошла какая-то случайность, и в следующий раз, когда я с умным видом произнесу заклинание снова, ничего не произойдет. Вот смеху-то будет.

Угу, горького смеху для меня. А им ничего, весело даже. Я посмотрел свирепо на затылок Гриши.

"Отдай мои деньги!"

Тот обернулся и сказал:

- Тебе велели передать, - и протянул дипломат.

Я нежно принял его и открыл: деньги на месте. Десять пачек по десять тысяч долларов каждая. Что ж, пригодятся может быть. Я покосился, мои сопровождающие вымуштровано смотрели в окна, каждый в свою сторону. Да, дисциплина - полезная вещь.

Под рукой водителя зазвонил телефон. Гриша взял трубку:

- Второй слушает.

"Значит, есть еще и первый", - сообразил я.

Гриша слушал несколько секунд, потом положил трубку и коротко сказал:

- Шесть!

Через две секунды на моих руках были наручники, а машина развернулась поперек Кутузовского проспекта, и мы поехали назад.

Несколько минут ушло на то, чтобы вернуть свое сердце из горла, где оно теперь неистово колотилось, на положенное ему место. Уровень адреналина был раздавлен волевым усилием - воевать так воевать! - и я поглядел, чего там у Гриши в голове.

Ничего. Просто приказ. Хорошая голова, без мыслей. Делает и не думает. Мне бы такую! Но сейчас это было непозволительной роскошью.

Тогда я решил поэкспериментировать. Все равно делать было нечего, ехать еще полчаса, не меньше. Вперив немигающий взгляд в затылок водителя, я начал внушать ему кое-какие мысли. Через пару минут машина остановилась. Я порадовался этому обстоятельству, а Гриша нет. Он даже ничего не сказал. Едва глянув на водителя, который молча сидел за рулем, будто ему приказали остановиться, он и встал, Гриша вышел из машины, открыл заднюю дверь, наклонился ко мне через колени Вадима и легонечко дал мне в темя рукоятью пистолета.

                                                               10.

- Видишь, ты был не совсем прав насчет Императора и жрецов, - сказал Ветер.

- Отчего же? - Серебряный Медведь лукаво посмотрел на художника. - Это ты неправ, полагая, что я неправ.

- Но ведь жрецы вынуждены были судить тех, кто участвовал в его убийстве. Даже Повелителя Ангелов казнили.

- Вот и послушай свои слова.

- А что? - Ветер тупо посмотрел на старика, потом перевел взгляд на жену и пожал плечами. - Не понимаю.

- Отец имеет в виду, - сказала Полная Луна, - что это никак не отразилось на общей системе жрецов. Все осталось по-прежнему. К тому же - согласись, во всех нынешних событиях твое бегство сыграло большую роль, чем гибель Императора. Умри он тихо, ничего бы не было.

- А ведь верно, - подхватил Медвежий Рык, - если бы он умер иначе или тебя бы убили вместе с ним, никто бы ничего не узнал, и всего случившегося могло бы не быть.

Серебряный Медведь положил руку на голову сына и сказал:

- Верно, мой мальчик, верно.

Полная Луна поставила на стол супницу. Разлив по тарелкам горячий бульон с плавающими в нем кусочками перемолотого мяса, смешанного с кукурузной мукой, она устало присела.

Ветер, заметив ее бледность, спросил:

- Нехорошо?

- Тошнит.

Серебряный Медведь, поднесший ко рту ложку, положил ее обратно и проницательно посмотрел на дочь. Потом повел глазами вверх, будто к чему-то прислушиваясь или высчитывая, и объявил:

- Что ж, кажется, у меня через семь месяцев будет внук. - Он улыбнулся в бороду.

Девушка испуганно глянула на него, потом на остальных, охнула и выбежала из комнаты. Ветер, оценив серьезность тона старика, бросился вслед за ней.

Полная Луна сидела на кровати в их комнате и тихо плакала. Он присел рядом и обнял ее за плечи.

- Ну, что ж ты ревешь, ревушка-коровушка? Радоваться надо.

Она ткнулась ему в грудь и рассмеялась сквозь слезы.

- Господи, я так этого ждала. А теперь не знаю - радоваться или плакать. Время-то какое.

- Нашла о чем думать. Ведь это наш ребенок. Твой и мой.

В дверь постучали.

- Да! - откликнулся Ветер.

Вошел отец Полной Луны.

- Я рад за вас, дети мои, но вынужден прервать вашу беседу. Пришла какая-то женщина. Она хочет видеть Императорского художника.

- Что ей нужно, не сказала? - Ветер слегка поморщился оттого, что ему приходится оставить жену.

- Я догадываюсь, но она молчит. Тебе следует пойти к ней.

- Девочка моя, подожди меня, я быстро. - Ветер нежно поцеловал жену и пошел за Серебряным Медведем.

Войдя в комнату, он увидел женщину, которую хорошо знал. Она была придворной дамой, и ходили слухи, что между Императором и ею существует близкая связь. Художник знал об этом наверняка, поскольку целых шесть раз рисовал ее портреты по просьбе своего венценосного хозяина, и тот неоднократно посещал его мастерскую во время работы над натурой, общаясь с этой женщиной нежно и учтиво.

- Чем могу быть полезен, Ветреная Газель? - обратился он к гостье и сел.

- Здравствуй, Ветер Небес! - Смоляные волосы слегка склонились в приветствии, и художник в очередной раз не без удовольствия отметил вкус Императора: несмотря на возраст, женщина была очень красива и изящна. - Я долго искала тебя после смерти Последнего Императора и наконец нашла.

- Да, мы провели некоторое время в горах. Ждали, пока все уляжется, и лишь теперь смогли вернуться.

Они замолчали. Ветер увидел, как Серебряный Медведь поманил к себе сына, и они вместе вышли из комнаты.

Женщина вздохнула, и художник увидел в ее глазах чувства, от которых к его лицу прилила кровь.

"Господи, только тайной любви мне сейчас не хватало", - испугался он, но тут придворная дама заговорила:

- Я пришла вот зачем. - Ветер видел, что ей очень сложно говорить. - При дворе никогда не было секретом, что ты сирота. - Она вопросительно посмотрела на него.

- Да, я не знаю своих родителей. Мне сказали, что они погибли в войне с ариями, а вырос я в семье художника при дворе и, можно сказать, я с детства художник, - улыбнулся он.

- Вот-вот, - подхватила женщина, - но на самом деле твои родители все это время были живы.

У Ветра перехватило дыхание, и ослепительная догадка взорвалась в голове. Он вспомнил теплое отношение Императора к себе и такие же отношения между Императором и этой женщиной. Он вдруг понял, что его собственное имя и слово "ветреная" в ее имени могут означать родство между ними. Мать? Его мать? А Император - отец? Ясно тогда, почему там, в подземелье, он спасал его - простого художника.

- Вы - Ветер боялся произнести эти слова, боялся ошибиться, - вы моя мать?

Ветреная Газель быстро подошла к нему и порывисто обняла. Он уткнулся в ее живот и почти не дышал. На его затылок падали слезы. Он крепче сжал ее, и так они замерли на несколько минут. Затем он поднял голову и спросил:

- Почему же я об этом не знал?

Она вздохнула:

- По законам Лемурии Император может жениться только на девушке равной по происхождению. Я не была такой, а полюбил он меня еще в четырнадцать лет. Поэтому и стал последним в своем роду, ни разу не женившись и не полюбив другую. Никто не должен был знать о наших отношениях и о том, кто ты такой. Иначе все могло бы закончиться ужасно и для страны, и для нас. Теперь же, после смерти твоего отца, я получила право открыть эту тайну. Тем более что и он хотел этого, да и я уже не могла терпеть дольше.

Ветер молчал. История любви его родителей, тянувшаяся десятки лет, наполнила его восхищением и печалью. Это было то чувство, о котором слагают баллады, и он был теперь посвящен в него.

Еще раз нежно прижав к себе мать, он громко позвал:

- Луна, Медведь, Рык! Идите сюда.

Через минуту комната наполнилась счастливыми лицами. Когда же отец Полной Луны сообщил Ветреной Газели о том, что их дети ждут ребенка, мать Ветра подошла к девушке и долго молчала, глядя ей в глаза, потом сказала:

- Атланты - сильный и красивый народ, и ты - лучший тому пример. В твоих глазах я вижу любовь, и меня это радует, потому что я знаю цену настоящим чувствам. Порой смешение кровей дает удивительные результаты. Надеюсь, и мой внук не будет исключением.

Она нежно поцеловала Полную Луну в лоб, та обняла ее в ответ и ответила:

- Когда пленными мы входили в город, отец сказал, что здесь я встречу свою судьбу. Все, что произошло с того времени, приобрело облик фантастической истории. Нас всех будто ведет Отец мира. Я не знаю, что будет дальше, но радость переполняет, когда родные люди окружают меня. Я по-настоящему счастлива.

Она снова прослезилась.

- Мне нужно сказать вам всем еще одну вещь, - возвращаясь к столу, сказала Ветреная Газель, - и на этот раз не очень приятную. - Лица стали серьезными, чувства схлынули. Ее внимательно слушали. - Дело в том, что жрецы не могут простить Ветру проникновения в тайные помещения под землей, и ему угрожает опасность. Я не знаю, что делать. Бегать по всему миру от них бесполезно. Они найдут. Да и что это за жизнь, в бегах.

Она с грустью посмотрела на сына и добавила:

- Вот, сынок, сколько лет провели рядом и не могли быть как родные, а теперь, когда запреты пали, нас хотят разлучить совсем.

Серебряный Медведь крякнул по-стариковски и сказал:

- Не стоит так переживать. Сейчас все только начинается. Ведь перед нами почти законный наследник Императора, - он указал на художника, - и у него гораздо больше прав на престол, чем у других людей. За несколько лет до Потопа жрецам нет смысла допускать гражданские беспорядки в стране. Они не только не тронут Ветра, но в этой ситуации сами приведут его на престол.

Ошеломленный этими словами Ветер Небес уставился на Серебряного Медведя. Несмотря на то, что мать поведала важнейшую тайну, ему и в голову не пришло, что он может стать Императором.

- Я? На престол? - спросил он у старика. В этот момент снова раздался стук в дверь. - Господи, что за день сегодня, - вырвалось у художника. - Открыто! - крикнул он.

Дверь ворвалась в комнату вместе с группой вооруженных людей. Ветер даже не успел встать, как увидел взорвавшуюся голову матери. Автомат, глядевший ему в глаза, выплюнул свое "кх!", но в тот же миг между ним и смертью встала чья-то тень, мягко завалившаяся на бок. "Медвежий Рык", - мелькнуло в его голове. Одновременно над этим кошмаром пронеслось:

- ХАРРХХХХХХХХ!!!

Ветер, видевший на своем веку множество магических заклинаний, на это раз был по-настоящему потрясен. Нападавшие на его глазах превратились в каменные изваяния. Серебряный Медведь сидел на своем месте, даже не пошевелившись, только поперечная складка на его лбу напряженно врезалась в переносицу и раскрытые ладони рук глядели в сторону новых статуй.

- Я, я, - Ветер с трудом встал и подошел к тому, что осталось от Ветреной Газели. - Мама! - выдохнул он. Обняв ее тело, не обращая внимания на обильно текущую кровь, он стоял, покачивая ее на руках, как ребенка, и слезы бесконечным потоком текли по его щекам.

Раздался крик Полной Луны. Она кинулась к брату и стала тормошить его в попытке оживить.

- Они умерли, - сухо сказал Серебряный Медведь, - мы не можем помочь.

Ветер с женой уставились на него, не понимая смысла его слов. Они не верили, не хотели верить в то, что случилось. В этот момент бывший художник осознал, что из-под накидки матери торчат окровавленные бумаги. Чтобы хоть что-то сохранить в память о ней, думая, что это письма отца, он потянул их и скомкал в руке.

- Смойте с себя кровь, соберите вещи, нам надо уходить отсюда, - старик был непреклонен.

- У вас есть чувства? - спросил Ветер.

- У меня их слишком много, чтобы дать им волю, - отрезал Медведь. - Не забывай, я потерял сына.

Луна снова заплакала, теперь уже навзрыд. Тогда до художника дошло, что его горе не единственное. Он понял, что должен быть сильнее, хотя бы для того, чтобы жена могла опереться на него. Он вспомнил, что она беременна.

- Ты прав, Серебряный Медведь. Ради нашего ребенка мы должны выжить. - Он обратился к Луне. - Не плачь, дорогая моя. Никого не вернуть. И нужно уходить.

Она всхлипнула, провела рукой по глазам и тихо сказала:

- Да.

                                                                  11. 

- Смойте с него кровь, - услышал я сквозь пелену. - Гриша, ты мог бы быть осторожней.

- Да я, вроде, и несильно, - оправдался знакомый голос.

- Ага. Знаю я твое несильно.

Этот голос я тоже узнал - Самоцветов.

- Приходит в себя.

- Вроде бы.

- Давай укол.

Я ощутил, как что-то укололо меня в руку, и дернулся.

- Спокойно, Леша, спокойно.

Вот гад, еще и успокаивает.

- ХАРРХХХХХХХХ!!! - возмутился я.

В комнате наступила тишина, и я наконец открыл глаза. Передо мной, наклонившись, стояла статуя, до боли напоминавшая Гришу. В ее руке до сих пор был зажат совсем не каменный, а вполне натуральный одноразовый шприц. В углу стоял Самоцветов, в раскрытый от испуга рот которого мне почему-то захотелось бросить теннисный шарик, но под рукой, к сожалению, такого шарика не было.

- Ты ты, ты что ж это творишь, твою мать? - выругался он.

- Нечего бить меня по башке железными предметами, - ответил я, поднимаясь с пола. Меня сильно качнуло, болела голова.

В комнате раздался голос Евдокимова:

- Анатолий Петрович, оставьте его одного. Мы побеседуем.

Я огляделся. Под потолком торчат две видеокамеры. Динамиков, через которые Самоцветов получил приказ, не видно. Взяв со стола бутылку "Фанты", я открутил ей голову и вылил часть содержимого в свое горло. В висках застучало еще больше.

Я присел. Комната была небольшой и весьма смахивала на тюремную камеру. Каменный Гриша занимал чуть ли не пятую ее часть. Умывальник, стул, стол, кровать и все. Самоцветов лихорадочно сгреб со стола медицинские принадлежности и быстренько смотался, сопровождаемый моим тяжелым взглядом.

- Что ж, Алексей Александрович, давайте знакомиться заново. - Голос помолчал, но мне было плевать на него, я приходил в себя. - А я ведь спрашивал вас о том, кто вы такой. И поверил даже, что вы обычный человек. Но, может быть, теперь, когда факты, так сказать, на лицо, вы откроете мне правду.

Эти индифферентные рассуждения, производимые заунывным голосом, заставили мою больную голову вскипеть:

- Какую правду? О чем? Если бы мне самому кто-нибудь объяснил, что происходит.

- Так давайте вместе попробуем разобраться, - голос стал еще мягче, - вы рассказывайте, а потом все обсудим.

- Вы что - психоаналитик? - саркастически спросил я.

Евдокимов немного помолчал, а потом через динамики раздалось:

- И психоаналитик тоже, но, думаю, что ваша психика здесь ни при чем. Давайте я расскажу вам одну историю. Может быть, она поможет разобраться в том, что вас беспокоит, ну и, конечно, позволит вам быть откровеннее со мной.

Я все не мог понять, чей голос он мне напоминает, и теперь вспомнил: так говорил Проводник Душ в моих снах. Тихо и спокойно. Но голос проникал в самую сущность сознания и что-то там переворачивал. От этого я испытывал дискомфорт. Однако закрывать уши пока не было смысла.

- Давным-давно, - запели динамики, - когда Земля была молодой, она подарила миру человечество, объединившись с более высоким разумом. Тогда же встал вопрос контроля над людьми. Люди не могли развиваться самостоятельно, вокруг была Вселенная со своими законами, и человек, чтобы выжить в ней и не разрушить ее, должен был знать эти законы и исполнять их. Но только что появившееся человечество не могло знать этих законов с рождения. Тогда появился центр, в который стекалась вся информация о его деятельности. Этот центр обслуживался кастой бессмертных жрецов, и поначалу все шло хорошо, пока между ними не возник конфликт. Одни считали, что они имеют право дополнять информационный банк своими соображениями и информацией, поскольку они тоже люди, хотя и бессмертные. Другие полагали необходимым передавать информацию без искажений. Надо помнить при этом, что центр тем точнее решает задачи, чем больше у него информации. Любой ее недостаток может обернуться мировой катастрофой. Произошло небольшое сражение, окончившееся победой вторых. Они остались на своих местах, а первые были изгнаны. Они пытались несколько раз вернуться, но им это никак не удавалось. Так они и бродят по свету в ожидании своего возвращения.

- Какая незадача, - подытожил я.

- Вы напрасно иронизируете, молодой человек, - голос стал жестче. - Я ведь рассказываю вам не сказки, отнюдь не сказки. Тем более что вы сами являетесь частью этих людей, насколько я понимаю.

- С чего вы взяли? Извините за каламбур, но я и бессмертным-то никогда не был.

В комнате повисла тишина. Через несколько минут раздалось:

- Ну, хорошо. Чем вы объясните свои способности?

Что-то мне не понравилось в его вопросе, и я дерзнул:

- А я должен их объяснять, особенно, вам?

Опять тишина. Потом:

- Как вы думаете, сколько вы продержитесь в этой комнате вот с таким музыкальным сопровождением?

В уши ударил скрип, который возникает при трении пенопласта о стекло, потом раздался дикий вопль, и на фоне всего этого отчетливо пульсировало сердце, что сопровождалось всхлипами. Очевидно, последнее было аудиозаписью инфаркта.

Ушки все-таки пришлось сжать и крепко, но помогло это мало.

Потом все исчезло, и знакомый голос проговорил, продолжая свою мысль:

- К тому же на одном черном хлебе и воде.

- Всегда мечтал стать вегетарианцем, - ляпнул я.

- Что ж, сутки я вам гарантирую. Потом вернемся к нашей беседе.

На меня обрушился кошмар. Попытки зарыться в одеяло или под подушку приносили незначительное облегчение. Голова болела все сильнее, к тому же начал действовать наркотик, который мне все же успели вколоть, хоть и в малой дозе. Я даже пожалел, что остановил Гришу. Сейчас бы лежал в отключке и смотрел свои сны.

Я запихал себе в уши вату, выдранную из матраца, надел на голову одеяло и подошел к каменному изваянию. Самоцветов не забрал у статуи шприц. Я протянул руку и попробовал это сделать сам, но Гриша не хотел отдавать свою собственность. Я обошел его сзади и увидел, что пресс шприца торчит внутри каменной кисти так, что я могу на него надавить. Обняв "второго" за руку, я начал вводить себе наркотик, как вдруг в кармане неокаменевшего пиджака что-то звякнуло. Я сунул туда руку и вытащил связку ключей.

Ключи? Господи, зачем мне ключи? В моей голове пронеслись образы сорванных дверей, разбитая голова Ветреной Газели, труп Медвежьего Рыка, а потом я вспомнил подземелье жрецов, и меня сильно удивило то, что я до сих пор не подумал о том, как Император справился с тамошней дверью. Вот же башка дырявая. Никак не могу привыкнуть, что все происходящее в моих снах - пособие по развитию сверхчеловеческих способностей.

- КХХХУМ!!! - крикнул я на дверь, и она беспрекословно отворилась.

В коридоре никого не было. Я вышел, стащил с головы одеяло и вытащил из ушей вату. Затем, чтобы убедиться в своей крутости снова крикнул на дверь, с удовольствием пронаблюдав, как она захлопнулась. Проделав эту операцию раз восемь, наигравшись вволю, как дитя, я прислонился к стене и несколько минут стоял, привыкая к тишине.

Меня удивило, что ко мне до сих пор никто не прибежал и не попытался загнать обратно в клетку. Спят они там, что ли, у мониторов? Коридор оказался длинным, и здесь не было отделки в стиле "евростандарт". Напротив, все напоминало подземелье средневекового замка. Неотшлифованные каменные глыбы, дышащие сыростью и мраком, по стенам газовые факелы.

Наконец, передо мной оказалась тяжелая, дубовая дверь. На этот раз я не стал кричать на нее - эксперименты с магией отнимали силы - а повозившись пару минут с Гришиными ключами, щелкнул язычком замка. Моим глазам предстало не очень приятное зрелище.

Зал, на пороге которого я теперь стоял, был точной копией тех, что показывают в современных фильмах о вампирах. Кроме того, в памяти моментально вспыхнуло изображение, зафиксированное мной в голове местной Кармен по имени Анжела, которое я, как теперь выяснилось, по ошибке принял за кадр из фильма.

Вдоль всего зала под тяжелыми, арочными сводами стояло больше десятка гробов с закрытыми крышками. Их хозяева, а я почему-то даже не сомневался в том, что они не слуги, сгрудились вокруг молодой девушки, лежащей на большом столе, уставленном канделябрами, и, как я догадался по их окровавленным рожам, пили ее кровь. Я понял, что она практически мертва.

В другое время, наверное, я бы испугался, увидев это светопреставление. Но сейчас дикая злость - почти что гнев праведный - переполнила меня по причине головной боли и мерзких звуков, которых я наслушался не в концертном зале, а также при виде ни в чем не повинного человека, у которого выпили всю кровь. Поэтому теперь я и сам хотел крови, только не в прямом, а в переносном смысле этого замечательного, теплого, красного, текущего по нежным артериям, пьянящего душу вампира слова!

Евдокимов, отделившийся от группы преферансистов и их дам, направился было ко мне, но остановился, увидев мой страшный взгляд, отделавшись слабеньким:

- А-а, вот и господин Кудрин.

- Приятного аппетита, леди и джентльмены, - отозвался я, с отвращением взирая на оскаленные физиономии с длинными, как и положено вампирам во время трапезы, клыками.

Моя персона их явно заинтересовала, и они стали медленно подтягиваться в мою сторону, а я тем временем лихорадочно вспоминал о чесноке, крестах, осиновых колах и прочей утвари, которая якобы успешно справляется с кровопийцами. Впрочем, все это я отмел не только оттого, что ничего из перечисленного под рукой у меня не обнаруживалось, просто было у меня сильное желание голыми руками всех их передушить и получить от этого действа полное моральное, так сказать, удовлетворение.

Удивительно, но они и впрямь умели шипеть, высовывая язык. Меня обдул порыв ледяного ветра, и дверь, которую я только что открывал, захлопнулась без всяких там магических слов. В сердце проник холод, и я подумал, что так можно оказаться парализованным. Ждать было нечего.

- ШСУХХХ!!! - Вампиры остановились метрах в семи от меня, на их лицах появились озадаченные выражения. И только Евдокимов, посмотрев на своих дружков и подружек, расхохотался во все горло, я бы сказал даже от души, если бы она у него была. Насмеявшись, он сказал:

- Нашли чего пугаться. Он же пацан, нахватавшийся где-то мистики.

- КХХХУМ!!!

И опять ничего не произошло. Никто не падал и не охал. Я начал понимать, что мои заклинания не действуют на этих существ. То ли они имели защиту от таких штучек, то ли мои усилия просто были очень слабы для них. Но делать что-то надо было.

- ШАКХХХ!!! - Трое из девяти остановились, взгляд их остекленел, рты замерли. "Напасть!" - приказал я мысленно, указывая на остальных вампиров. Не ожидавшие такого поворота событий недавние сподвижники предателей не успели даже понять, что происходит, как на них обрушился шквал ветра и ударов. Откуда-то появились шпаги. Женщины замахали своими шарфами, которые при ударах превращались в кнуты. Кто-то уже превратился в летучую мышь.

Я решил не ждать исхода неравной битвы, а кинулся мимо дикой стаи к противоположному выходу. По дороге я гасил факелы, погрузив поле боя во тьму, и уже у выхода крикнул погнавшемуся за мной Евдокимову:

- ХАРРХХХХХХХХ!!!

Краем глаза я отметил, что он лишь споткнулся и упал, но тут же начал подниматься на ноги. В голове мелькнула мысль, что, оставив его в живых, я обрекаю на смерть себя. А потому: либо сейчас, либо никогда! Я с сожалением посмотрел на дверь, ведущую к свету, и, бросившись к своему преследователю, стал бить ногой по его шипящей морде, пока она еще не оторвалась далеко от пола. Он отлетел на пару метров и взвыл леденящим душу воплем. Драка в дальнем конце зала прекратилась. Я понял, что моя магия кончилась. Однако два обезглавленных трупа, еле видимых при свете тусклых, электрических ламп, со всей этой заварухи я поимел.

Все начиналось сначала. Жаждавшие моей крови существа снова шипели в моем направлении, но теперь у меня за спиной была дверь на свободу. Поэтому в действиях нападавших сквозило недоумение, им было неясно, отчего это я не убегаю. А мне вдруг захотелось поговорить.

- Евдокимов, - наглым голосом заговорил я, - скажите, первые люди, о которых вы мне рассказывали, - это вы и вам подобные, то есть вампиры?

- Щщщенок, - прошипел он в ответ, - шшшто ты понимаешшшь в мировых-ххх проблемах-ххх! Ххххх! Мы первые и останемся таковыми навсегда. Сссс!!!

- Да, но сказано ведь, что последние станут первыми, а значит, и первые будут последними.

- Крррови! Хххх! Щщщенок!!!

Почувствовав, что газом пахнет уже довольно сильно, в то же мгновенье, когда Евдокимов кинулся на меня, приняв образ огромной летучей мыши, я крикнул "КХХХУМ!!!", прыгнул в открывшуюся дверь, чиркнул зажигалкой и захлопнул двери ада. Вместе с ударом в дверь догонявшего меня Евдокимова раздался глухой взрыв. Мимо меня, благополучно стоявшего за углом каменной стены, пронеслась дверь с распластанным на ней главным вампиром. Подождав несколько секунд, я заглянул в камеру хранения кровопийц и с удовольствием оглядел их трупы.

"Хм! Тоже мне - осиновый кол! Здесь до всего своим умом доходишь". Ожоги, может, и пустяки для вампиров, а вот давление, созданное взрывом в закрытом помещении, кого хочешь выведет из себя. Вот и у этих глаза и языки оказались снаружи. Меня удивило отсутствие собственных ощущений, когда я смотрел на исковерканные тела, и я понял, что смотрю на вещи по-новому, как хирург, когда он делает особенно кровавую операцию. Только девушку, лежащую на столе, мне было искренне жаль. Но и до взрыва я вряд ли мог ей помочь.

Я подошел к Евдокимову. Тот застонал. Вот же живучий черт. Пришлось снова швырять в него заклятие камня, и на этот раз оно сработало, благо, объект не был в состоянии защищаться.

- Господи, что случилось? - раздался позади меня женский голос.

Я вздрогнул и обернулся. Передо мной стояла Анжела, а сверху по лестнице топали еще чьи-то ноги.

- Полагаю, несчастный случай, - безразлично ответил я, дождавшись, пока ноги притопают к нам.

Она недоверчиво посмотрела на меня. Над Евдокимовым склонился Вадим, а Коля направил на меня свою пушку и молча ждал.

Вадим поднялся с колен, поглядел на меня тяжелым взглядом и сказал:

- Пристрелить бы тебя, козла, да смысла нет.

- А я бы пристрелил, - плотоядно заспорил Коля.

- Ну пристрели, - отмахнулся тот, - что толку-то?

- Вы что, мальчики? - вступилась за меня Кармен, - он же Кольскому нужен. А это деньги!

Есть женщины, способные ради мужчины, хоть на край света ползком ползти, а есть такие, что ради денег туда же. И то, и другое мне сейчас было на руку.

Телохранители посмотрели на нее, потом друг на друга и кивнули. Что ж, и мне меньше забот, пока меньше.

Только сейчас я понял, насколько устал. По-настоящему хотелось спать. Но в спину уперся пистолет, и я уже шел вверх по лестнице. Снова на руках наручники, снова черный джип, снова по бокам Вадим и Коля, только впереди вместо Гриши Анжела.

А вот телефон уже не звонит, и Евдокимов уже не прикажет везти меня назад и не предупредит охрану о том, насколько я опасен. Поэтому, когда водитель останавливается на обочине, Вадим долго пытается выяснить у него, чего он, собственно, встал. Но даже матерщина не помогает. Кончается это тем, что мужика просто вышвыривают из машины, а рядом со мной места становится больше, поскольку на педали теперь давит Коля.

Часы на панели водителя показывают половину двенадцатого, и я понимаю, что еще вчера в это время я спокойненько сидел у себя в кресле и читал Костино письмо. А сегодня меня не узнать, я стал другим человеком. И дело, конечно, не в том, что я знаю магические заклинания, это лишь верхушка айсберга. Я начал чувствовать что-то настоящее, истинное в себе и вокруг.

Прошлая моя жизнь была только потугами на что-то настоящее. Может быть, я даже искал его, но не находил, потому что не нужно было его искать, а нужно было просто быть настоящим. Я вспомнил Ветра Небес, который в отдельные минуты своей жизни говорил "Будь!", и оно случалось. Вот она высшая вера, высшая правда жизни без сомнений и искажений. Вот только применить эту формулу в жизни бывает, ох, как трудно. Ведь сказать "Будь!" можно лишь тогда, когда можно его сказать.

В этом моменте все дело. Его надо видеть и чувствовать. В этом и есть настоящее - видеть вещи такими, какие они есть, и потому иметь возможность управлять ими.

- Коль, остановись у палатки, пить хочется, - прервала молчание Анжела.

- Нашла время, - буркнул тот в ответ.

- Ладно, останови, - согласился Вадим.

Анжела вышла из машины, вслед за ней потянулся Коля.

- А ты куда? - вскинулся мой сосед.

- Да надо тут в одно место.

- Стой!

Но тот уже пошел, причем было заметно, что идет он, не зная куда.

- Черт, что творится вокруг?

- А ты тоже иди, - сказал я спокойно, глядя ему в глаза. - Только наручники сначала сними.

Не отрывая от меня взгляда, Вадим достал из кармана ключи, щелкнул на моих руках замками и пошел прочь.

Через минуту вернулась Анжела. Плюхнулась на свое место со словами: "Теперь поехали", - и уже хотела отпить "Святого источника", как заметила, что вокруг нее как-то слишком пусто.

- Ой, а ребята где? - обернулась она ко мне, и в ее глазах появился страх.

- Ребята сказали, что я им надоел и нечего на меня тратить свое время. У них, мол, есть более срочные дела.

- Что ты врешь? - испуг выходил наружу, она даже взялась за ручку двери.

- Не спеши, Анжела, ты мне нужна.

Однако мне все-таки пришлось удержать ее руку, чтобы она не убежала, а поговорила со мной.

- Что вам нужно?

- Расскажи мне все, что знаешь о Евдокимове и Кольском, а потом можешь спокойно идти. Кстати, о деньгах. Вот дипломат, - потянул я лежащий позади меня знакомый кейс, - в нем сто тысяч долларов. Половина твоя, если скажешь, конечно, все, что знаешь.

Я открыл дипломат и показал ей.

Не отводя взгляда от денег, она открыла рот, но я перебил ее.

- Подожди! Ты водишь машину?

Она кивнула.

- Садись за руль, и поедем в какой-нибудь ресторан. Есть хочется. Там все и обсудим.

- Деньги вперед, - бросила она.

Я взял две пачки и подал ей.

- Пока хватит, остальное по окончании слушаний.

- Ладно, - буркнула она, пересела кое-как за руль, и мы тронулись.

- Едем в "Брайтон".

- Где это?

- Недалеко от Савеловского вокзала. Я покажу.

Машин в это время суток немного, хотя по сравнению с десятью годами раньше - Вавилон, но пробок не было, и пока мы катили по ночной Москве, я воспользовался чужим телефоном, поскольку мой кто-то присвоил.

- Алло.

- Это я.

- Наконец-то! Где ты был столько времени?

- Долго рассказывать. Я через пару часов буду.

- Тебе ничего не угрожает?

- В данную минуту нет.

- Я тебя дождусь.

- Это хорошо.

Положив телефон в карман, я предварительно стер с него номер, по которому звонил.

- Ждет? - покосилась на меня через зеркало Анжела.

- Ждут - двое с носилками и один с топором.

- Ага, так я и поняла по голосу.

Я улыбнулся:

- Женщину не проведешь.

- Красивая?

- Ангел.

- Жаль, а то я хотела к тебе подъехать поближе. Только ведь она тебе не жена пока. Можно и подвинуть.

Я пристально посмотрел на нее:

- Ты много знаешь. Хотелось бы, чтобы так же много ты знала о своем боссе.

- Бывшем боссе, - поправила она меня. - Ты ведь убил его, точнее, превратил в статую.

- Поверни здесь направо, - сказал я.

Мы помолчали некоторое время, и я добавил:

- Все, приехали.

Я помог ей выйти из машины. Не очень длинная юбка девушки открывала красивую линию ног, и если бы не Василиса, я бы не сильно сопротивлялся, чтобы она ко мне "подъехала". Но все познается в сравнении.

В ресторане, как обычно, было немного людей. Мы сели за свободный столик, и я заказал хороший ужин.

Холодные блюда - копченого угря и овощные салаты - принесли сразу вместе с бутылкой "Хванчкары", которую я предпочитаю во время сложных переговоров. Она не бьет в голову, поддерживает тонус и имеет прекрасный вкус. Ненавязчивый напиток.

Разлив вино по бокалам, я посмотрел на Анжелу и сказал:

- Ну-с, мадемуазель, я вас внимательно слушаю.

Она пригубила вино, прикурила сигарету и начала говорить:

- Все крутится вокруг донорской крови. Фу! Мерзость! - Она дернула плечами и затянулась. - Хотя деньги огромные. Раньше, ну еще до перестройки, Евдокимов возглавлял то ли службу, то ли министерство какое особое, я уж не знаю, которое занималось всем этим. Потом, году в девяносто втором, пришли новые люди, ну и его сместили. - Анжела сделала глоток. - Ох, и злой же он ходил все это время. Бабок - куры не клюют, чего человеку еще надо? - Она недоуменно скривила рот. - Власти хотел, наверно. Как на работу к нему попала, через знакомых одних, так сначала ничего вроде все было. А потом, что ни день, так у меня истерика. То в подвал к ним попаду, да ты все сам видел! Вампиры же они, так ведь? То от трупа избавиться помоги с Гришкой вместе. А трупы-то, мама дорогая, прямо из фильма ужасов. - Она снова поднесла бокал к губам. - Натерпелась, короче. Потом попривыкла. Правда, боялась все, что как им не хватит крови-то, так они меня сожрут. Но Евдокимов со своими строг был. Не позволял им лишнего, хотя и кормил. А че? Проститутку какую Гришка найдет, переспит с ней, если надо, или ребята его, а потом в подвал. От голода не пухли, в общем.

Подошел официант и поставил перед нами жюльены. Анжела замолчала, потушила сигарету и быстро расправилась с небольшим блюдом. Я не торопил.

- Ты, наверно, видел, когда мы Гришу искали, комнату с мониторами? - спросила она, вытирая губы салфеткой.

- Ну?

- Так то от видеокамер, что поставлены на каких-то пунктах по транспортировке крови. Я уж не знаю, как ее везут и куда, но Евдокимов за всем этим следил. Все надеялся на что-то.

- Что же, Кольский не знал об этом?

- Хм, а что Кольский? Классный мужик, хоть и старый, - глаза Анжелы размечтались. - Но странный - что есть, то есть. Евдокимов частенько встречался с ним. Тот многого не знал, так наш его консультировал. Ну, и меня с собой брал. Видел, что я тому нравлюсь. А как-то я даже ночевать осталась у него на даче. - Анжела покраснела слегка, бросив на меня быстрый взгляд. - Он меня не обижал и спал не в гробу, не то, что Евдокимов.

- Так что же, Кольский не знал о видеокамерах?

- Не знаю. У них вообще были очень странные отношения. Вроде как враги. А вроде и нет. Все какие-то разговоры умные: о Земле, о крови, о людях, о контроле каком-то глобальном. В общем, чушь какая-то. Я в этом ничего не понимаю.

- Зачем же Евдокимову нужно было убирать Кольского, если делали они одно дело?

- Так я ж говорю: власти, наверно, хотел.

- Н-да, странно. А скажи мне, Анжела, вот ты говоришь, что о транспортировке ничего не знаешь. А может, упустила чего? Фразу какую? Или, к примеру, может, знаешь, кто платит за кровь?

Впервые после джипа я вижу у нее испуганный взгляд.

- Да не знаю я ничего. Знаю, что это коммерция, и кто-то платит из-за рубежа, а кто - неизвестно.

- Что же, если платят из-за рубежа, так кровь и уходит за рубеж?

- Нет, - сказала она и прикусила губу, - то есть я не знаю. - Она взяла вилкой кусок копченого угря и стала его нервно жевать.

- Анжела, тридцать тысяч все еще у меня. А мы договаривались как? Либо все, либо ничего.

Она перестала жевать, громко положила вилку и возбужденным шепотом заговорила:

- Куда-то в Россию ее везут, не за границу, точно.

- Откуда знаешь?

- Откуда? Соображаю тоже. Никогда не слышала о других странах.

- Почему же думаешь, что платят из-за рубежа?

- Потому что деньги в долларах приходят.

- Ты что, платежки видела?

- Хм, видела, подписывала.

Я чуть не подавился помидором:

- Как подписывала?

- Да Евдокимов, когда еще при делах был, сделал меня главным бухгалтером своей фирмы. Вот я и подписывала. Деньжищ - прорва. Миллиарды долларов.

- Куда же деньги шли? - Я не мог поверить своим ушам: Анжела - главбух фирмы Евдокимова. Надо же! Просто праздник какой-то.

- Куда? Государству по большей части, а потом веером. Я думаю, в регионы, нашим филиалам и на обнальные конторы, конечно.

- За что же государству платили? Ведь бизнес незаконный?

- Ой, "незаконный"! Насмешил! Да он, бизнес этот, государству не меньше Газпрома пресловутого давал во все времена. Это он для всех незаконный, а для Правительства очень даже ничего. К тому же, ведь с донорами не мы, а государство расплачивалось через Минздрав, но из наших денег.

Я помолчал, переваривая услышанное и съеденное. Настал мой черед пить вино и прикуривать сигарету. В это время официант подал отбивную с кровью, на которую Анжела набросилась с жадностью, а я есть не стал. Крови хватало и без отбивных. Дождавшись, пока она сыто вздохнет, я приступил к следующей серии кроссворда.

- А деньги, поступающие из-за рубежа Ведь должны быть контракты или, на худой конец, из какой страны они падали на счет?

- Из разных стран. Не было одного источника. Мне кажется, что плательщики даже не повторялись ни разу. - Она задумалась. - Точно, не повторялись. Зато я неоднократно отправляла деньги за рубеж и тоже в разные страны и на разные счета.

- Что же контракты?

- Господи, какие контракты? Смеешься?

- Но ведь банки поступление валюты отслеживают.

- Наш банк никогда нам вопросов не задавал, налоговики к нам даже не звонили, и, вообще, я уже сказала тебе, что все это правительственное дело. А ты мне все вопросы глупые задаешь.

- Хорошо, хорошо, - успокоил я ее. - А насчет транспорта, ты говорила, что везут в Россию. Почему так думаешь?

Она помолчала, собираясь с мыслями.

- Так ведь вот что странно. Ладно, налоговая там и банк. Но бесплатно ведь возить не будут. А я за три года директорства ни одной транспортной компании ничегошеньки не перевела и наличку за транспорт не отдавала. Так по мелочам, внутренние маршруты внутри городов, но этих-то было немало.

Я сидел, глядя на нее глазами идиота, и ничего не понимал.

- Как же так? Кровь есть, за нее платят из-за рубежа и никуда не везут? Выливают что ли?

- Да нет, везут, - вздохнула она, - а вот куда и как? Сколько думала, никак не могу понять.

- Но ты же сказала, что в Россию.

- Ну сказала. Слышала что-то про Волгоград, и не раз. А почему Волгоград и как везут, не знаю я.

Все, больше у меня к ней вопросов не было. Я узнал почти все, а те два вопроса, из-за которых погиб Костя, так и остались нерешенными. Вот так.

- Вы уже закончили допрос, гражданин начальник? - превратившись в прежнюю, легкомысленную девицу, спросила Анжела.

- Закончили. - Я достал из дипломата деньги и протянул ей. - Неужели тебе так мало платили, что пятьдесят тысяч для тебя большие деньги?

- А я - игрок. Это моя страсть. И с мужчинами, и в карты, - она томно положила подбородок на кисти рук, упершись локтями в стол.

- Где же ты столько проиграла?

- Где-где? У Евдокимова с его компанией. Меня же из дома его кладбищенского не выпускали, кроме как под присмотром, а им всем по тысяче лет, если не больше. Они самого дьявола в карты обуют. Хорошо устроились. Одной рукой платят, другой выигрывают. Ух! Собаки страшные!

Я рассмеялся над ее злостью.

- Ну вот, подъемные у тебя теперь есть. А мне пора.

- Что, вот так и уйдешь?

- Надо! Прощай. - Я встал и пошел, но потом вернулся. - Забыл. Ты мне адресочек и телефон Кольского не дашь?

Она нагло посмотрела мне в глаза и промурлыкала:

- Я не привыкла, чтобы мужчина мне отказывал. Ставлю адрес Кольского против часа твоего времени.

- Что, просто поговорить с тобой еще один час? - съехидничал я.

- Нет, переспать со мной, - поставила она все точки над "i".

- А десять тысяч тебя не устроят?

Я видел, что в ней борются два желания: дать мне по голове бутылкой или взять деньги. Победила ничья.

- Ладно, пиши.

Я вытащил из дипломата ручку и на салфетке записал все, что она мне диктовала, после чего мы расстались.

А через пятнадцать минут я уже звонил в дверь Василисы.

Встреча была теплой. Мы целовались! Я впитывал аромат ее свежих губ и забыл на несколько минут обо всех своих приключениях.

Отстранив ее от себя, глядя в тревожные и одновременно сияющие глаза, я сказал вместо "здравствуй":

- Выходи за меня замуж.

Она вывинтилась из моих рук и засмеялась:

- Прямо сейчас?

- Нет, прямо сейчас я хочу спать, потому что безумно устал. И даже не в состоянии рассказывать что-нибудь.

- Так ты предлагаешь мне стать женой эгоиста? - в глазах возникло что-то вроде лазерного луча, плавящего лед.

Я смирился.

- Хорошо, я рассказываю тебе о своих похождениях, а ты выходишь за меня замуж.

- Чудная сделка. Главное, равноценная.

- Да или нет?

- Ты невыносим. - Она подошла ко мне и уже другим тоном сказала: - Леша, пожалуйста, давай не будем спешить. Мне нужно время.

Что ж, похоже, я отставал от Ветра. У них с Луной уже нарождался ребенок, но ведь, в конце концов, и у меня папа не Император. Это я знал наверняка. Родители мои, живые и, слава Богу, достаточно здоровые, сидели на даче под Клином и сажали в грядки всяческую рассаду, не зная, что сын их единственный попал в такой переплет, какой не снился ни одному фантасту или мистику.

Несмотря на щелчок, доставшийся моему носу от женщины моей мечты, я битых два часа рассказывал ей о том, где я был, кого убил и что делал. По окончании изложения у нее возник только один вопрос:

- Так во сколько вы приехали с Анжелой в ресторан?

Я задумался, пытаясь понять, что именно ее интересует. Довольно быстро до меня дошло. Я подошел к Василисе, сел рядом на подлокотник кресла и сказал:

- Радость моя, я уже не мальчик-с-пальчик и выбор свой сделал. Не стоит беспокоиться из-за моей верности. Я уже со вчерашнего вечера, черт, с сегодняшнего утра, не мог бы тебе изменить.

- Так с какого же момента? - рассмеялась она.

- Никогда! - ответил я, вытащил ее из кресла и понес в спальню.

Удивительно, но после такого дня я оказался вполне достоин внимания своей дамы. А потом, конечно, уснул и, надо сказать, очень крепко.

ГЛАВНАЯ